Эссе о начале москвы,
Сложность: - разногласия в выборе кандидатур - нечестные действия по отношению к избирателям подкуп - неоднозначность по поводу кандидатуры Михаила С3. Живопись, основанная на применении водяных.. Пес действительно быстро добежал до «срубца», и найденный в нем князь был убит. Раскоп г. В утверждении права искусства на вымысел большую роль сыграло «историческое баснословие» XVII в.
Наиболее популярными были два произведения цикла: «Повесть о зачале Москвы», сложенная во второй четверти века, и «Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» возникло между и гг. Сравнительный анализ этих памятников, посвященных одной теме, показывает, как утверждался художественный вымысел в литературе XVII в. Первый из них начинается с упоминания об известной идее «Москва — третий Рим». Не утруждая себя размышлениями о Москве как последнем нерушимом оплоте православия, автор повести использовал только один мотив, сопутствовавший этой традиционной идее, — мотив строительной жертвы.
Восходя к обрядам первобытных народов, этот мотив строился на убеждении, что всякая постройка, всякое здание лишь тогда долговечны, когда при их основании приносится человеческая жертва. Автор повести так пишет о Москве: «Поистинне же сей град именуется третий Рим, понеже и над сим бысть в зачале то же знамение, яко же над первым и вторым, аще и различно суть, но едино кровопролитие».
Рим и Константинополь «второй Рим» были якобы основаны на крови. На крови же возникла и будущая столица России.
Обратившись к теме строительной жертвы, автор сразу же заявил о том, что он не историк, а художник: для XVII в. Действие повести начинается в г. С евангельских времен число считается «числом зверя» — антихриста. Выбрав почти апокалипсическое число, автор хотел подчеркнуть, что в основании Москвы сказалась роковая предопределенность, что само время как бы требовало крови. В тот год князь Юрий Долгорукий, остановившись по пути из Киева во Владимир на высоком берегу Москвы-реки, казнил местного боярина Кучка, который «возгордевся зело и не почти не почтил великого князя подобающею честию».
Тогда князь якобы и повелел выстроить здесь «мал древян град, и прозва и его званием Москва-град по имени реки, текущия под ним». Кучкову дочь он отдал в жены своему сыну Андрею Боголюбскому. К нему же были отосланы ее красавцы братья. Крови боярина Кучка не достало для строительной жертвы, одним убийством дело не кончилось. Понадобилась еще и кровь Андрея Боголюбского.
Этот благочестивый, согласно повести, князь-храмоздатель, молитвенник и постник, думал только о небесном и скоро отказался от «плотского смешения» с Кучковной.
Она подговорила братьев убить мужа. Убийцам и княгине отомстил брат Андрея Боголюбского. Этим, собственно, фабула «Повести о зачале Москвы» исчерпана. Однако в рукописной традиции к памятнику добавляются записи, лишь косвенно связанные с московской темой, — о сыне Андрея Боголюбского князе Всеволоде Большое Гнездо, о батыевщине нашествии Батыя на Русь , об Александре Невском, его сыне Данииле Московском и внуке Иване Калите.
Число и состав прибавлений в рукописях варьируются. Это значит, что повесть как жанр еще не обособилась от исторических сочинений, с которыми генетически связана. Подобно всякой летописи, «Повесть о зачале Москвы» сюжетно не замкнута. Подобно летописи, «Повесть» можно было продолжить записями о более поздних событиях.
Однако автор «Повести о зачале Москвы» связан с летописью только формально построение последних рассказов, разбивка событий по годам. Автора нимало не интересует политический конфликт Андрея Боголюбского с боярским окружением, — конфликт, которым летописец объясняет убийство князя. Автор повести вполне сознательно пренебрег историческим и политическим смыслом летописного рассказа, сосредоточившись на его романическом фоне, а именно на глухих намеках летописца на связь заговорщиков с женой Андрея Боголюбского.
Этот «романический импульс» он развил с помощью византийской Хроники Константина Манассии, которая была известна ему в составе Хронографа редакции г. Один из разделов Хроники дал автору «Повести о зачале Москвы» мотив строительной жертвы, из другого раздела он заимствовал конфликт между похотливой византийской императрицей и ее благочестивым супругом, перенеся его в русскую среду, «Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы».
Второе произведение цикла — это новый шаг в развитии исторической беллетристики, в овладении художественным вымыслом. В «Сказании» последовательно проведена беллетризация сюжета. Москва здесь не называется «третьим Римом», мотив строительной жертвы решительно отброшен. Если и можно говорить о философии истории в «Сказании», то это философия исторической случайности. Она заявлена уже в первых строках: «И почему было Москве царством быть, и кто то знал, что Москве государством слыть?
Были тут по Москве-реке села красные, хорошы боярина Кучка Стефана Ивановича». Атмосфера случайности ощутима и в финальных сценах, где как раз и говорится об основании Москвы: «Вложы бог в сердце князю И оттоле нача именоватися и прославися град той Москва». Ссылка на бога не имеет никакого отношения к вмешательству свыше. В данном случае это просто метафорическая конструкция.
Фраза «вложы бог в сердце князю мысль» означает, что герою, созерцавшему красоту москворецких угодий, пришла в голову мысль выстроить здесь город, и не более того. Отказавшись от идеи божественного предначертания, автор «Сказания» дал волю художественной фантазии. В «Сказании» господствует стихия чистого вымысла. Все достоверные исторические реалии здесь наперечет. Это — сообщения о том, что у Даниила, младшего сына Александра Невского и родоначальника князей московского удела, был брат Андрей, занимавший владимирский великокняжеский стол, и сын Иван — будущий Иван Калита.
Между прочим, никакой кровавой драмы в семье Даниила Александровича не было. Драму придумал сам автор. Рукописная традиция «Сказания» также говорит о полнейшем невнимании к истории. В разных редакциях произведения герои носят разные имена: вместо князя Даниила появляется князь Борис Александрович, злодейка княгиня именуется то Улитой, то Марьей.
Если в «Повести о зачале Москвы» еще сохранялись исторические имена героев, то в «Сказании» уже осуществлен переход к именам вымышленным. Этот факт крайне важен. Он свидетельствует о том, что в исторической прозе свободное повествование окончательно победило историю, что сюжет обособился от летописного или хронографического источника. О переносе внимания на занимательность, «беллетристичность» говорит также следующее: свободно варьируя «исторические» реалии от списка к списку, от редакции к редакции, «Сказание» с примечательным постоянством оставляло неприкосновенными все сюжетные узлы.
Значит, вымыслу отдан приоритет перед историей. Когда князь Даниил силой взял на службу двух красавцев сыновей боярина Кучка «не было столь хорошых во всей Руской земле» , они тотчас приглянулись княгине. И здумали извести князя Данила». На охоте братья напали на своего господина, но тот успел скрыться, бросив коня. Перевозчик же приехавше блиско ко брегу и протянув весло: подай-де перстень на весло Князь же возложив на весло свой перстень злат, перевозщык взяв перстень к собе, и отпехнувся в перевозне за Оку-реку, и не перевез его».
Князь Даниил побежал дальше. Темная осенняя ночь застала его в лесу. И нашед струбец, погребен ту был упокойный мертвый. Князь же влезе в струбец той, закрывся, забыв страсть от мертваго. И почий нощь темну осенную до утрия». А в это время обескураженные Кучковичи рассказали о своей неудаче княгине, и та дала им такой совет: «Есть де у нас пес-выжлец ищейка, гончая собака.
И как князь Данило поежжает на грозные побоища Кучковичи пустили пса по следу, и он привел их к несчастному беглецу: «забив пес главу свою в струбец, а сам весь пес в струбец не вместися, и увиде пес государя своего Тут Даниилу Александровичу и пришла лихая смерть. Княгиня торжествовала. Но за брата отомстил владимирский князь Андрей. Сначала он казнил вдову, а потом ее любовников, скрывшихся у отца.
Вслед за этим Андрею Александровичу и пришла мысль построить Москву на месте «красных сел» злополучного боярина Кучка. Как видим, сюжет «Сказания» смонтирован из «вечных» романических мотивов: здесь и внезапное нападение на охоте, и бегство, и темная осенняя ночь в лесу, и вероломный перевозчик, и ночлег у гроба, и верный пес, которому суждено предать хозяина в руки убийц.
В новой культуре эти мотивы хорошо знакомы всякому писателю и читателю. Но русский автор XVII в. Он сам создавал традицию. Анализ отдельных элементов «Сказания» позволяет реконструировать разнообразные и искусные приемы сюжетного монтажа.
Автор «Сказания» знал не только более раннюю и однотемную «Повесть о зачале Москвы» — он знал также ее источники. Обратившись заново к Хронике Константина Манассии, он нашел в одной из ее глав любовный треугольник: там императрица Феофана убивает мужа для того, чтобы соединиться с Цимисхием, претендентом на византийский престол.
Если «Повесть о зачале Москвы» довольствовалась конфликтом между благочестивым мужем и похотливой женой, то «Сказание» осложнило этот конфликт мотивом преступной страсти героини к вассалам супруга. Сцена с перевозчиком не потребовала от автора особых усилий. Это простая переделка древней легенды, героем которой был митрополит Алексей, старший современник Дмитрия Донского. Согласно преданию, митрополит Алексей ехал в Орду, и его, как и князя Даниила в «Сказании», обобрали и обманули перевозчики вместо золотого перстня в легенде упоминается золотой митрополичий крест.
Сложнее история одного из основных сюжетных узлов «Сказания» — эпизода с псом-выжлецом. Как мы помним, «Повесть о зачале Москвы» сравнивает убийц Кучковичей со «следящими псами»: «яко следящий пси», набросились они на свою жертву.
Это типичное для средневековой письменности сравнение функционального и динамического типа [2]. Другим источником этого эпизода была сама русская действительность XVII в. В эту эпоху побеги холопов и закабаленных крестьян достигли огромных размеров.
Господа измышляли разные способы их поимки. За беглыми, например, посылали вдогонку дворовых охотничьих собак, которые ласкались к настигнутым: «знае де их» [3]. Таким образом, автор «Сказания об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» опирался и на книжные источники, и на жизненную практику. Он последовательно соединял разнообразные и разнородные мотивы. Однако это нанизывание эпизодов сделано рукою художника, а не компилятора: в сюжетной конструкции автономные мотивы слились в органическое целое.
К исторической беллетристике принадлежит и «Повесть о Тверском Отроче монастыре» — одна из самых замечательных повестей XVI1 в. Отношение к истории здесь иное, нежели в московском цикле [5]. Автор повести не сторонник вольного обращения с фактами. Если он и ошибается, то не вследствие творческой установки на вымысел, а по неведению: по той причине, что переносит топографические и архитектурные реалии своего времени в XIII в.
И князь Даниил ускочив от них на коне своем в чашщу лесу, часты бо леса. И бежа от них подле Оки реки, оставя коня своего. Они же злии убийцы, аки волцы люти напрасно хотя восхитити его. И сами быша ужаснии, много же искавшие его и не обретоша, но токмо нашедше коня его. Князь же добежав с нуждею до перевозу, и не имея что дати перевозчику, токмо бе у него на руке перстень злат, и тот перстень обещается дати за перевоз.
Перевозчик же глаголаше к нему: «Лихо де вы люди обманчивы, как де вас перевезешь реку, и вы де, не дав перевозу, так и уходите». А узнал его перевозчик, что он князь Даниил Александрович. Он же обещал, что дать тот перстен злат за перевоз, аще перевезет его Оку реку л. Перевозчик, приехав близ к берегу от другия страны Оки реки, и быв против князя и протяже весло князю и рече: «Подай мне перстень на весло, перевозного наперед, и аз тя перевезу Оку реку».
Князь же Даниил мнев его правдива человека, и мня яко не солжет ему, и возложи ему на весло преже перевозу перстень свой злато й. Перевозчик же то взяв на весле от князя перстень к себе и отторжеся от берега в перевоз не за Оку реку и не перевезе его. Князь же Даниил побеже подле Оки реки, бояся за собою гонивших людей его. И преиде день той к вечеру темных осенних нощей. И не имея где прикрытися: пусто бе место в дебрии, и по прилучаю найде в той дебрии струбец мал стоит, под ним же преже погребен бысть ту некоторый мертвы человек.
Князь же влезе в струбец тот, закрылся в нем, забыв страх от мертваго. И почи ту нощь темную осеннюю до утрия. Сынове же болярина Кучки Стефана быша в сетовании и в великой печали, что упустиша князя Даниила жива от рук своих, ранена. И приидоша в раскаяние и реша друг ко другу: «Лутче бы нам не мыслити и не творити над князем таковаго дела смертнаго, понеже утече от нас князь Даниил ранен во град Владимер к брату своему князю Андрею Александровичь.
И приидет к нам за то зло князь Андрей с воинством, и будет нам от них принять злая смерть казнь, и различная и лютая, а княгине Улите бысть л. И злая княгиня Улита, наполни ю диявол в сердце злыя мысли на мужа своего князя Даниила Александровича, аки лютую змию ядовитою, распали бо ю сатана на возжделение блудныя тоя похоти, возлюбив бо окаянная малодобрых наложников Кучковых детей и любовников своих, и поведа им вся тайны мужа своего по ряду, глаголя: «Есть де у мужа моего пес выжлец.
И как де он, князь Даниил, ездит против врагов своих на грозныя побоища, на татар или на крымских людей, приказывает мне, поедя на брань: «Егда я от татар или от крымских людей убит буду, или иным каким случаем приидет мне смерть безвестная, или на бою в трупиях человеческих сыскати и познати меня не мочно, или в полон буду взят жив от татар или от крымских людей и которым путем, в которую землю сведут мя, и ты пошли на взыскание по мне дворян своих с тем псом и вели им пустити того тай перед собою проста, а самем ехати за ним, и где буду жив сверен, и тот пес тою дорогою дойдет до меня, или на поле буду мерьтв безвестно, или на бою убит л.
И на утрия та окаянная княгиня Улита того тай дав тем своим любовником и твердо им приказывает, где вы его с сим псом ни обрящете, и там его скоро смерти и предайте без милости. Они же злии убийцы злаго ума тоя злоядницы княгини Улиты наполнившеся, взявше вскоре того пса и приехавше на место, где князя Даниила ранили, и от того места пустиша наперед себя того пса.
Той же пес бежа пред ними. Они же за ним скоро ехавше, и бежал той пес по брегу Оки реки скоро и набежал он струп, где ухоронился князь Даниил, увидел князя Даниила и нача опашию своею махати, радуяся ему.
Те же исками его убийцы, увидевше то пса радуящеся и хвостом машуща, скоро скочивше, скрывают покров струпца того и обретоша тут князя Даниила Александровича, и скоро князю смерть дают лютую, мечи и копии прободоша ребра ему и ссекоша главу ему и паки в том же струбце покрыта тело его.
Сей благоверный князь Даниил бысть четвертый новый мученик, прият мученическую смерть от прелюбодеев жены своея л.
Первии мученицы Борис и Глеб убиены быша от брата своего окаянного Святополка рекомаго Поганаполка. Кучковыи же дети приехавше во град Суздаль, привезоша ризу кровавую великого князя Даниила Александровича и отдаше ю княгини Улите, жене его, князя Даниила, и живяху с нею те убойцы в том же беззаконии любодейном по-прежнему.
Не скоро же убо доходит весть во Владимер град ко князю Андрею Александровичю, что сотворися таковое убийство над братом его князем Даниилом Александровичем.
Сыну же его Иоанну Даниловичю, внуку Александрову, оставшуся младу сущю токмо пяти лет и трех месяцев от раждения его, храняще его и соблюдяше верный раб отца его Давыд Тярдемив. По смерти же Даниилове прешедшу уже два месяца и сжалися той верный слуга Давыд о Князеве сыне Иоанне Даниловиче и взяв его отай нощию и паде на коня и гнав с ним скоро ко граду Владимеру, ко князю Андрею Александровичю, к стрыю его.
И сказав все слуга его тот, Давыд, по ряду, что сотворися во граде Суздале над великим князем Даниилом, злое таковое убийство на д братом его князем Даниилом. Князь же Андрей сжалися по брате своем, аки князь Ярослав Владимерович по братии своей Борисе и Глебе, на окоянного злаго убийцу Святополка рекомаго Поганополка.
И собрав войска себе Ярослав л. Такоже и сей новый Ярослав, великий князь Андрей Александрович, прослезился горце по брате своем князе Даниле Суздальском, и воздев руце свои на небо и рече со слезами: «Господи владыко и творче всех, создателю наш, отмсти кровь праведных Бориса и Глеба князю Ярославу на окаяннаго Святополка, тако господи и владыко отмсти кровь сию неповинную брата моего князя Данила на злых сих блудников и наложников тоя блудницы несытых плотц-ких блудных скверн кальных похотей, бесовских угодных дел связанных сатанина закона.
Святополк бо окаянный братоубиство сотвори, очи его злы прельстишася несытии сребра и злата, имения многаго, власти и царства сего света на един час насладитися, а небеснаго царствия во веки отпаде и во дне адове во веки мучение восприять.
Такоже и сия скверная несытая блудница княгиня Улита блуднаго сквернения похоти несытствовала. На един час насладися скверный и не токмо небесного царствия лишися, но и сего света власти и злато и сребро и ризи драгия и многоценныя отринув и вослюби скверность, злую похоть блудную и угото-вися дияволя невеста быти» л. И собра князь Андрей во граде Владимере своего войска пять тысящ и поиде ко граду Суздалю, и слышаху во граде Суздале Кучка болярина Стефана дети его, что идет на них из Владимера града князь Андрей Александрович с вои н ством своим на отмщение неповинные крови великого князя Даниила Александровича, брата своего, и прият тех убийц страх и ужас, что напрасно пролили кровь неповинную, убили господина своего, великого князя Даниила.
И не возмогоша стояти оне, против князя Андрея ратоватися, и побежаша ко отцу своему болярину Кучку Стефану. Князь же Андрей с воин н ством своим пришел в Суздаль град. Граждане же суздальцы князю Андрею не противяста ни в чем ему и покоришася и глаголюща ему, государю: «Князь Андрей Александровичь. Мы тем убийцам не советницы были на смерть брата твоего, а нашего государя великого князя Даниила Александровича, и не приложихомся совету их, но мы вемы, яко же на его злую тое смерть ему умыслила с любовники своими Кучковичи, и мы тебе, государю, будем пособствовати на тех злых изменников на отмщение великаго государя князя Даниила».
Князь же Андрей повеле княгиню Улиту взять и умучити розными муками лютыми и предаша злой смерти, понеже она, злая таковая княгиня Улита, безстудное дело сотворила, а не устрашилася Бога и создателя, всех вельможей л. И собрашася суздальского воинства граждане в помощь к великому князю Андрею числом , и поиде князь Андрей со всем своим войском на болярина Кучку Стефана и на убийц. И не было у Кучки Стефана круг красных его сел ограды каменныя, ни острога деревянаго, и не возможе Кучко болярин против князя Андрея боем битися.
И вскоре князь Андрей всею своею силою емлет приступом села и слободы красныя, и самого Кучку болярина Стефана и сь его детьми в полон взял, и повеле их князь Андрей оковати в железа крепкими, и потом повеле его, болярина Стефана, казнити, а сынов его лютыми муками умучити разными.
И тут Кучко болярин и з детьми злейшую кончину восприяша. И на утрии востав и посмотрев по тем красным селам и слободам, и вложи ему Бог в сердце князю Андрею, и те красныя села и слободы ему, князю Андрею, вельми полюбилися, разсмотрев и помышляше во уме своем, како бы ему Бог подал помощь, еже в том месте граду быти. И воздохнув из глубины сердца своего, воздев руце на небо молящеся Богу со слезами и рече: «Боже вседержитель, творче всем и создателю.
Прослави, господи, место сие и подаждь помощь, исполни хотение желание моего, еже устроить град на сем месте и возградити святыя церкви». И оттоле князь Андрей сяде в тех красных селах и слободах жительствовати, а во граде Суздале и Владимере посадил державствовать сына своего Георгия Андреевича, а племянника своего, Иоанна Даниловича, братня сына, к себе взял и воспитал его до возраста его в добром наказании.
Той же благоверный князь Андрей Александрович воздвиже церковь пречистыя Богородицы честнаго и славного ея Благовещения невелику сушу древяну и Бога на помощь себе призывая и пречистую его Богоматерь владычицу Богородицу.
Та же повеле и град основати около тех красных сел по Москве л. И тако соверши град Божию помощию и Богородицы и всех святых устро-иша все градное дело в лето го году месяца июля в 7 день, на память великомученика Пантелеймона. И оттоле нача именоватится новосозданный град Москва. Поживе же той благоверный князь Андрей во граде Москве и устрой в нем многия Божия церкви и преставися в лето го году, во граде Москве державствовати благословил племянника своего Иоанна Даниловича. Сыну же его Андрееву Георгию, наричему Юрью Андреевичю Суздальскому и Владимерскому, преставльшуся прежде смерти отца своего Андрея Александровича Московского единем летом, но токмо остася у него, Георгия, наследник по нем, сын его Димитрий Георгиевичь, еще бо малу сущу ему, яко 4 лет и дву месяцов.
Той же князь Иоанн Данилович доиде полнаго возраста своего, и дарова ему Бог добр разум и премудрость, и бысть благодарствен, и верен, и благочестив, и нищелюбив, аки златы сосуд наполнен доброго и чистаго бисера. И взя к себе Димитрия Юрьевича Суздальского и Владимерского, сродича своего, и воспита его в добром наказании, а град Суздаль и Владимер под сию же область Московскую державствовати прием.
В та же времена при с ем владыце верном и благочестивом л. Князь же великий Иоанн Данилович даде Петру митрополиту пасти церковь Божию, престол господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа, дом всемогущия и живоначальныя свя-тыя Троицы и пречистыя его Богоматере, и поставляется митрополитом Московским и всеа Росии.
И прославиша вси жители господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа и пречистую его Бого л. Лета го И тако княжение киевское скончася, которое от Киа, Щека и Кореа и сестры их Либеди начася. А от князей варяжских, от Игоря Рюриковича прочий князие даже до великих князей московских родство свое изведоша. Сей же Игорь Рюрикович и весь род его от колена Августа кесаря тивириадцкого римского. Вышепомянутый же Ольг, имея в дозорстве князя Игоря, облада странами многими по всей земли Росийской.
При княжении же своем Ольг прииде на Москву реку, в нея же текут Неглинна да Яуза, и постави ту т град именова Москва, и посади ту князя, сродника своего, и ины многи грады постави во странах Российских л.
По смерти Ольговы великий князь Игорь Рюрикович нача сам княжити в Киеве, в Великом Новеграде, Пскове и на Белом озере, и на всех княжениях и землях и на полудне лежащих.
Сей же Игорь еще живу сущу бысть Ольгу счетася со Олгою, премудрою красною девицею, правнукою Гостомысловою, от Пскова. Сия же Олга бысть баба великому князю Владимеру Киевскому.
И по сему летописцу град Москва создан бысть. Были на этом месте по Москве-реке села красные, хорошие боярина Стефана Ивановича Кучки [1]. И были у Кучки дна сына красы удивительной; не было столь красивых юношей по всей Российской земле.
И узнал про них князь Даниил Суздальский [2]. И стал просить у боярина Кучки князь Даниил сыновей его к своему двору с большим упорством. И сказал ему: "Если не отдашь мне сыновей своих к моему двору, то я приду на тебя с войском и велю тебя мечу, а села твои красные огню предать". И боярин Стефан Иванович Кучка, испугавшись угроз князя Даниила Александровича, отдал обоих сыновей своих князю в Суздаль.
И те братья князю Даниилу полюбились, и стал их князь Даниил любить и жаловать, одного пожаловал он в стольники, а другого — в чашники [3]. Те же два брата полюбились и жене князя Даниила княгине Улите Юрьевне [4].
И уязвил ее враг любовной страстью к тем юношам. Возлюбила она красоту лиц их и, разжигаемая дьяволом, вступила с ними в связь.
И задумали они с княгинею, как бы им предать князя Даниила смерти. Тогда стали они звать князя Даниила в поле посмотреть на заячью охоту, как то бывает обычно для потехи. И когда был он на охоте и заехал в дебри, напали те Кучковичи на князя, чтобы предать его злой смерти.
А князь Даниил ускакал от них на своем коне в чащу лесную, ибо густы были здесь леса. И бежал он от них вдоль Оки-реки, бросив коня своего. Злые же убийцы, словно волки лютые, тщетно пытались захватить его. Разъяренные, долго искали они его и не нашли, только набрели на коня его.
Князь же добежал до перевоза, и, не имея, что дать перевозчику, кроме золотого перстня, бывшего у него на руке, обещается он тот перстень отдать за перевоз. А перевозчик говорит ему: "Лихие-де вы, люди, обманчивые. Как-де перевезешь вас через реку, так вы, не отдав за перевоз, и уйдете". А перевозчик узнал, что был то князь Даниил Александрович.
Князь же обещался, что отдаст перстень золотой перевозчику, если перевезет его через Оку-реку. Перевозчик, с другой стороны Оки-реки подъехав близко к берегу, протянул весло к князю и говорит: "Подай мне перстень на весло вперед за перевоз, и я тебя перевезу через Оку-реку". Князь Даниил, приняв его за человека правдивого, что не обманет, положил на весло до перевоза перстень свой золотой.
А перевозчик, получив на весле от князя перстень, оттолкнулся от берега и переехал на другую сторону Оки-реки, не перевезя князя. Князь же Даниил побежал вдоль по Оке-реке, страшась гнавшихся за ним людей его. И клонился день уже к вечеру. А ночи были тогда уже темные, осенние. И не находил места князь, где бы укрыться в пустынной дебри. Случаем набрел лишь князь на стоявший в той дебри небольшой сруб, под которым погребено было в прежние времена некое мертвое тело.
Князь забрался в этот сруб и закрылся в нем, позабыв страх перед мертвецом. И проспал там темную осеннюю ночь до утра. А сыновья боярина Стефана Кучки были в большой печали, что упустили из своих рук князя Даниила живым, раненного.
И стали они каяться, говоря друг другу: "Лучше бы нам не замышлять и не сотворить над князем такого смертного дела, затем что ушел от нас князь Даниил раненым в город Владимир к брату своему, князю Андрею Александровичу [5].
Придет к нам в злобе князь Андрей с войском, и придется нам принять от них злую смертную казнь, лютую, с разными муками. А княгине Улите быть от него повешенной на воротах и убитой стрелами или живой в землю по плечи быть ей закопанной за то, что жестоко задумали мы зло против князя неправедное". А злая княгиня Улита, в сердце коей вложил дьявол злые замыслы против мужа ее, князя Даниила Александровича, стала словно лютая змея ядовитая оттого, что распалил ее сатана вожделением страстной той похоти, оттого, что полюбила она, окаянная, недобрых наложников тех, детей Кучки, а своих любовников, и передала она им все тайны мужа своего.
Сказала она им: "Есть-де у мужа моего пес-выжлец. И как-де он, князь Даниил, ездит против врагов своих на грозные побоища, на татар или на крымских людей, приказывает мне, выезжая на брань: "Коли буду я татарами или крымскими людьми убит, или от иного какого случая придет мне смерть безвестная, или на поле боя средь трупов человеческих невозможно будет сыскать и опознать меня, иль живым в плен буду взят я татарами или крымскими людьми, и каким бы путем, в какую бы землю ни увели меня, ты пошли разыскивать меня дворян моих с тем псом и вели им пустить его тайно впереди себя без привязи, а самим ехать за ним.
И где бы я, живой, ни оказался, дойдет тот пес дорогою до меня, а коли на поле буду мертв лежать безвестно или в бою убитый среди многих трупов человеческих, и вид мой от кровавых ран переменится, и не узнают меня, то пес найдет меня без ошибки, и начнет радоваться мне, мертвому, и тело мое начнет лизать он радостно". И наутро та окаянная княгиня Улита, тайно дав своим любовникам пса, жестоко приказывает им: "Где вы его с этим псом ни найдете, там его немедля и смерти предайте без милости".
А злые убийцы, исполнившись злой волей злодейки-княгини Улиты, взяли поспешно пса и приехали на место, где князя Даниила ранили. И от того места пустили вперед себя пса. А пес побежал перед ними. Они же за ним поехали. И бежал быстро тот пес по берегу Оки-реки и набежал на сруб, где укрылся князь Даниил. Увидев князя Даниила, начал он хвостом своим махать, обрадовавшись ему. А убийцы, искавшие его, увидев, что пес радуется и машет хвостом, быстро соскочили с коней и, разобрав крышу сруба, нашли тут князя Даниила Александровича.
И поспешно предали князя они смерти лютой.
Мечами и копьями пронзили грудь его, отсекли голову ему и опять в сруб спрятали тело его. Благоверный тот князь Даниил стал четвертым новым мучеником, приняв мученическую смерть от прелюбодеев жены своей.
Первыми же мучениками были Борис и Глеб, убитые братом своим, окаянным Святополком, названным Поганополком. Дети же Кучки, приехав в город Суздаль, привезли одежду окровавленную великого князя Даниила Александровича и отдали ее княгине Улите, жене князя Даниила.
И стали жить с нею убийцы в том же любострастном беззаконии по-прежнему. Многое же время спустя доходит во Владимир-город весть к князю Андрею Александровичу, что совершилось такое убийство брата его князя Даниила Александровича.
