Jacopo restaurant paris
При таких характеристиках любой дефект начинал работать против этой штуки. Архитектор Наталья Белоногова — автор известных московских ресторанов «Уголек» и «Северяне», обладатель премии «Архитектор года ELLE Decoration », тогда же получившая от друзей плотно закрепившееся за ней прозвище «Королева бетона», сделала свой первый масштабный проект во Франции. Великолепие целого не играет без детали.
Я доделал камин, получил благодарность, довольного клиента и полную оплату, хотя в процессе пришлось непросто. Это был островной камин-теремок на четырех пузатых колоннах с тремя арками, открытый теплый и светящийся, с изящной шатровой «крышей». Много керамики, много сочного декора. Весь этот «фарш» нужно было упаковать в приемлемые габариты, чтобы камин не заблокировал собой центральный зал резиденции. Обязанность дизайнера — заранее увидеть, насколько то, что хочет клиент, эргономично.
Продумать usability, сочетание цветов, фактур, форм, заметить ошибку «до» и позаботиться о том, чтобы клиент со своими замыслами и желаниями не сел в лужу. У дизайнера есть инструменты, чтобы всё предусмотреть, и это важная часть этики нашего сервиса. Но это уже не такая горячая проблема, как когда-то.
Сейчас меня больше интересует собственная эффективность. Я хотел бы расти быстрее, и этот аспект сейчас болезненней, нежели оценка со стороны.
Я несколько лет накапливал опыт, чтобы иметь возможность говорить: «Вот это я могу, это умею, это у меня получается достойно». Почему-то считал важным иметь материальное подтверждение, что эта эстетика мне по зубам. Сложно не быть постмодернистом, не замечать в себе голосов всего человечества и не натыкаться постоянно на прошлое.
Пробуя широкий спектр вещей, я искал свой язык, и испытал приятное чувство, когда мне стали говорить, что он у меня есть. Хотя, честно, для меня до сих пор открытый вопрос: «Мой ли это язык или присвоенный?
Речь о компоте культур, в котором мы исторически оказались. Хотелось бы услышать во всём этом самого себя, а вместо этого слышишь десяток узнаваемых лиц. Демоническая история получается, не всегда приятная. Хотелось бы слепить свое лицо, увидеть и успокоиться. Работа — это вариант самотерапии и самопознания. Просто в какой-то момент я себя в этом нашёл. Металлом занимался мой отец, и вполне возможно, что я таким образом делаю дружественный и сыновний жест в его сторону.
Я очень уважал его золотые руки и способность сделать всё, что захочется. В том, как он работал с материалом, был шик. Я помню, что в детстве с большим почтением смотрел на его работы, и думал, что это недосягаемая высота.
Я не успел поучиться у него, но сейчас иногда могу заметить: «Ба, да это привет папе!
Может быть и так. Я допускаю, что мог бы «остаться в кирпиче». Потому что кирпич — материал очень благодатный, там тоже есть откуда «качать нефть». Кирпичная кладка мне напоминает волокнистое мясо. Это тканная структура, которая имеет свою протяженность, пиксели, минимальные элементы.
Поэтому с ней хочется творить параметрические вещи, близкие к тому, что я видел у тебя на картинках с мозаикой. Вот к чему меня тянуло ещё когда я складывал печки из кирпича. Я сделал камин RED, который напоминает мне барокко в момент его становления, отчасти своеобычный модерн, могу разглядеть в нём следы моей очарованности средневековьем.
Всё, что я люблю, соединилось в работе. Камин RED. Мне нравится идея ядерной энергии, где мы не жжём топливо, а берём мельчайшую частицу и вытаскиваем из нее мегамощности. Так же, как с пифагоровской цифрой: ты из пустоты получаешь нечто. В этом ещё много радостных открытий. Ты рисуешь форму, она складывается, ты узнаешь то, что изобразил на эскизе и успокаиваешься.
Через поиск ты постепенно видишь то, что любишь. Это классная история. Это способ тратить силы и получать эмоции, визуализируя. Это наркотик, на котором мы все сидим в этой профессии. Ты получаешь много энергии как бы из ничего. Забавно, что художественный язык действует по похожим принципам. Тобой движет какая-то логика, анализируя, ты понимаешь её закономерность, и она может многократно работать. Он тяжелый, зернистый, гладкий, фактурный, приятный. Похож на кору какого-то дерева, древесную массу.
Помню, как фотографировал кору старого тополя, и там были такие складки. А эту «кору» я слепил из глины, отлил, и долгое время она жила в чугунной версии, как идеальный задник для каминов моих клиентов.
Когда я стал заниматься формовкой и профилированием, то оттиснул этот рельеф в тонком металле. Теперь эта же фактура весит в 10 раз меньше и может стать облицовкой кухонной панели, стены, или просто поразить воображение тем, что плоский металл может вдруг вскипеть такой лавой.
Мне приятно отзывается многое виденное в архитектуре, наверное, здесь я любуюсь каким-нибудь римским камнем.
Нравится, что один материал имитирует другой: тут листовая сталь выглядит как архитектурный обломок. Сколько трансформаций претерпел конкретно этот паттерн! Когда-то он был корой тополя, потом повторён по памяти в глине, оцифрован и растянут, доработан в чугунной отливке и сейчас присутствует здесь как жестяная заготовка для будущей брутальной истории. Плюс в этой детали к нему прилип этот ордерный профиль — отдельная радость. Они дружат и «нужны» друг другу — может быть через оппозицию, через противоположность.
Каёмочка ордерного профиля идеально «успокаивает» кипение этой плоскости. Обязательно что-нибудь с ними сделаю.
Вот профиль из стали, я вручную загнул его на листогибе для нескольких каминных порталов. Мне нравится, что один материал имитирует другой: тут листовая сталь выглядит как архитектурный обломок. Ещё одна декоративная история мне памятна и приятна: эти «цветы», мне кажется, могли бы понравится Врубелю или Климту.
Я представляю, как таким декором можно насытить подходящую пустоту. Точки сгущения пространства — вот что меня интересует и влечёт. Меня во всём этом радует, как странно работает человеческое восприятие. Для того, чтобы пустота заиграла, нужен всего один прецедент полноты, одна кнопка, которая запустит всё вокруг.
Представьте бесконечную снежную равнину. Одна вышка на периферии кадра способна запустить всю эту тишину. Именно сосок «запускает» грудь, как наблюдаемую форму.
Великолепие целого не играет без детали. Акцент делает всё остальное. Но мне нравится, как он мимикрирует, перевоплощается и перестает быть черновым материалом. Это уже привычная для меня игрушка, но действенная. Возьмем ржавую сталь и слово «лофт», упоминание этой «железной брутальности» во многих разговорах стало скучным.
Это истоптанное поле, здесь не будет ничего интересного. Но мы берем оцинковку, которой кроют крыши, — ещё более черновой материал, он тоже ржавеет, — и превращаем его в незнакомый, просто меняя цвет или задавая рельеф. Что стало с оцинковкой, чтобы она перестала прочитываться как оцинковка?
Вот она переливается на складках. Да, они сделаны искусственно, но могли быть и случайными. Что их запустило и заставило нас увидеть историю, содержащую нечто для нас? Сама по себе оцинковка ничего для нас не значит, не содержит. Мы проскакиваем её взглядом. Какую кнопку мы сейчас включили в голове? Это был рельеф, цвет или рамка? Это разговор про красоту или про ценность? Она была неинтересна потому, что ничего не стоит или потому, что некрасива?
С какого момента оцинковка становится красивой? Когда мы понимаем, что она что-то стоит? Она стала шоколадной, вкусной. Что её запустило, что насытило её смыслом, почему она вдруг стала рассматриваться как эстетический объект, если в принципе была вне этого поля? Вот акцентная вещь. Край завернулся, и эти две звезды стали звучать по-другому. И если бы здесь была рама, это была бы третья история. Заготовки, как маленькие дети, прелестны тем, что ещё не выражены.
Они могут стать кем угодно, и это прекрасно. Из них столько всего может получиться. Иногда вещи «запускает» край, вспомогательный болт, крепеж. То, что помогает нам увидеть его к чему-то приложенным, приставленным, чем-то, что мы узнаем. Этакая игра в узнавание. А чтобы зритель мог увидеть такой блик, направив взгляд из неподвижной точки, нам нужно будет смять эту плоскость.
Я люблю делать рельеф и патину. Интерьер спроектирован студией Натальи Белоноговой, очень красивый и провокационный. Там много холодного, скупого на эмоции бетона, много экспрессивной, абстрактной, злой графики. Знаменитая белая полоса — безмолвный горизонт, неотвратимо следующий по стенам и окнам. И наш металл, как всплеск цвета и формы. Представь себе пространство, где взгляд находится в жёстком голоде: скупое по отражению, бесконечное поле плоскостей. Матовая и бетонная там даже барочная лепнина на потолке.
И вдруг в центре ресторана, где ты ожидаешь какую-то другую игру фактур, возникают четыре яркие витальные штуки: скользкие, выпуклые, космические зерна. Гигантские полированные латунные колоссы, как в Таиланде или Индонезии.
Получив этот проект, я сказал себе, что мечтал о таком долгие годы, и ухнул с головой в процесс, несмотря на риски. Ты видишь сразу много цвета. Гладкие, неземные, облизанные формы, не сочетающиеся с этим всем — и именно они балансируют холод вокруг. Один акцент приводит всё в гармонию, уравновешивает. Очень крутая игра с впечатлением. Там есть еще алая лента на потолке, и звонкий синий в стульях, но всё это лучше своими глазами увидеть.
Мы отправились в поездку маленьким коллективом с набором инструментов. И столкнулись с морем сложностей на месте. Франция — совсем другая планета. И технически, и организационно для меня тогда эта задача была весьма «на вырост». Сейчас, через два года, я продолжаю гордиться этой работой, с технической и пластической стороны мы явно «did our best» за 2 месяца и это было очень конкурентное качество как для России, так и для Франции….
Вместе с тем я считаю, что главные сложности тогда мы обеспечили себе со стороны «сырой» организации. Наивно и небрежно зафиксированные договоренности порождают хаос и бесплатные подвиги. Тогда по приезду моя команда пережила мощный кризис. Уже пара лет, как нет ничего подобного. Я очень люблю свои стальные порталы. Я сделал несколько таких профилей, условно ордерных, и мне кажется, что они очень дружат с кирпичом, и с дубом, и с огнём, который внутри.
В этом смысле я поженил две своих страсти: и металл, и камины. Тут я чувствую себя дома. Мне искренне нравятся камины — огонь и пожар, поселившиеся в интерьере.
Камин я обрамил сталью, и одним материалом поиграл в другой. В дизайне мне нравится именно не имитация, а игра. Я ещё не очень внятно могу это объяснить, но чувствую здесь тему. Чистая импровизация. Узнаваемая мелодия звучит иначе. Те же ноты, но это новое произведение. Эта штука для меня дорога, приятно её показывать. Я любил сталь, когда ей много занимался. И сейчас люблю. Люблю латунь и медь, пока много с ними работаю. Ещё не работал с титаном, интересно было бы попробовать. Из последних радостей — потенциал алюминия оказался выше, чем я думал.
Во-первых, мы сделали из него колонну, он прекрасно формуется, тянется, надувается. Недавно я делал подстолье из алюминия. Вдвойне приятно, потому что раньше я не считал этот материал интересным, а он меня порадовал, как в свое время a la russe — вроде не мой стиль, но поиграть в него оказалось здорово.
Есть какие-то предпочтения или можно «оседлать любой»? Радует история освоения новой технологии. Есть один станочек, в который я прям влюбился, когда его впервые услышал.
Человек нажал на кнопку. Станок загудел, и я понял — у нас любовь. Для этого станка я сделал профильный боёк, и простучал вот этот профиль.
Он по-своему простой, но сделать это и увидеть результат было приятно. Мне нравится гофрировать металл. В английском есть два глагола о том, что можно сделать с листом металла: «to form», когда мы гнём или сворачиваем плоскость, как лист бумаги. И «to shape», когда мы даём плоскости третье измерение, тянем, надуваем. С бумагой так уже не получится, а с металлом можно. Появляются ли какие-то инновации?
Я могу о них говорить, но играю на другом поле: технологии, которые мне нравится осваивать — скорее устаревшие. Это не ЧПУ, это из эпохи, когда прототипы кузовов Порше, и гоночных болидов выстукивались киянкой на кожаной подушке с песком. Сейчас это конкретный винтаж. В промышленном смысле — технологии до и послевоенные, не позже.
С тех пор производство довольно сильно шагнуло вперёд. По большому счету, на переднем крае технологии сейчас ребята, которые умеют выстраивать длинные конвейерные линии и всё делают на ЧПУ. Нам по душе другие вещи. С одной стороны, мы помним про прерафаэлитов: Джона Рёскина, Уильяма Морриса, Школу искусств и ремёсел, воспевших ручной труд и такой вид художника, который надевает кузнечный фартук и не боится материала. С другой стороны, мы представляем ребят, которые правильно управляются с токарным станком и формующим оборудованием.
ХХ век до середины. Для того, чтобы это сваять, нужна команда мастеров, хорошо понимающих друг друга и несколько технических закономерностей. Напоминает небольшой джазовый состав. ЧПУ конечно помогает экономить деньги в современном интерьере. Без него никуда. Но мы как будто играем в архаику и анахронизм. Здесь мы и ловим нашу рыбку. При этом от кузнечной ковки родственный анахронизм я при всём уважении скорее дистанцируюсь. Я не хотел бы поэтизировать кузнечную ковку как тотальный способ видеть металл в интерьере.
Возможно это временно. Я уважаю сложное ремесло кузнецов, и лично знаком с несколькими серьезными мэтрами, несомненными художниками. Но в России мой глаз часто упирается в стереотип, и я злюсь. Начинаю думать, что из ковки как будто выкачан её художественный потенциал, мало шансов, что глаз «захочет» её в интерьер.
Хотя что я говорю, в Голландии картина совсем другая. Наверное, все мы тут немного играем в Баухаус и хотим быть как Райт.
Вот, к слову, архитектуру Райта, Корбюзье, Мис Ван дер Роэ, хотя это было давно, мы до сих пор не переварили её как следует. Несмотря на то, что домов райтовской архитектуры в Подмосковье валом, там есть, что исследовать практически.
Это не вчерашний день, этот пластический язык нами ещё не освоен до конца. Там ягоды растет столько, что нам еще собирать и собирать. Понимаем, что не доросли, хотя уже полвека прошло. Я считаю, что это актуальный язык. Сейчас на нём говорят и те, кто делает коллекционный дизайн. Так что ультрасовременность ещё не наступила, и язык прошлого века по-прежнему актуален. Он не старомоден, не вторичен, от него ещё нельзя оттолкнуться и заявить: «Я говорю на новом языке».
Нет, нам на том бы спеть достойно. А работа… У нас есть счастливая возможность заниматься трудом, ставя себе высокохудожественные цели, при этом ещё и деньги получать.
Кастомные вещи — социальная специфика нашей работы. Хотя мне мой терапевт сказал, что притягивать фриков — это моя личная специфика. Действительно, есть момент. Самые уникальные участники нашей команды — трудные ребята. Что и говорить, на людей мне действительно везёт. Огромное спасибо ребятам. Чаще складываются истории взаимодействия с дизайнерами, которым нужно воплотить свои замыслы.
Реже — с собственниками жилья. У меня есть клиенты, которые заказали сначала один камин, потом второй и третий.
Все с индивидуальностью, стоят на разных этажах как персоны. Камин Андерсен, камин Фрэнсис Дрэйк. Камин Фрэнсис Дрэйк. Обычно ко мне приходят дизайнеры и говорят: «Я нарисовал такую штуку. Вы можете это сделать? И в итоге, как правило, получается какая-то третья штука, потому что вмешиваюсь я довольно сильно. Моя зона ответственности — понять, где, в каком интерьере эта вещь стоит, какую функцию несёт и идти от неё, от исходного посыла, задачи.
Посмотреть уведомления в Behance. Adobe, Inc. Перейти на adobe. Все области творчества. Availability Availability Все. Full Time.
Расположение Расположение. Инструменты Инструменты Поиск по инструментам. Популярные инструменты Adobe Photoshop. Adobe Illustrator. Adobe InDesign. Adobe After Effects. Adobe Photoshop Lightroom. Red F9B8B8. Orange F9DCB8. Yellow F9F6B8. Green CFF9B8.
Green B8F9C5. Blue B8F9E9. Blue B8E6F9. Blue B8C2F9. Purple D2B8F9. Pink F6B8F9. Red F47B7B. Orange F4BE7B. Yellow F4EE7B. Green A5F47B. Green 7BF Blue 7BF4D6. Blue 7BD0F4. Blue 7B8DF4.
Purple AB7BF4. Pink EE7BF4. Grey Red EF3E3E. Orange EF9F3E. Yellow EFE63E. Green 7CEF3E. Green 3EEF Blue 3EEFC3. Blue 3E58EF. Purple EEF. Pink E63EEF. Red D Orange D97F Yellow D9CF Green 57D Green 12D Blue 12D9A7. Blue DD9. Blue D9. Purple D9.
